| А вот и обещанные люди. |
[Sep. 7th, 2004|10:15 pm]
deja vu смерть
|
Не просто люди, а уже картинки, к реальности отношения не имеющие. Которые радовали, старались радовать - в сумрачной тьме огорчений, во мгле, во мгле.
Один. Маша Ру. Маша, конечно, не совсем Один, но мелкий скандинавский эпос (много мельче) ей идет. Я дала ей настоящий фотографический совет, а я же фотографический идиот, сейчас крайне модно уметь фотографировать пшик ах нэйкедпарт, а я тут дебил, семейные фото максимум. Сюжет вкратце. Маша не могла засунуть в кадр подозрительно жолтые витринные листья каннабиса, которыми обувной магазин "Белвест" отчего-то рекламирует осенний сезон ношения обуви. Уж и марихуана желтеет, купи сапоги, замерзнешь? Плохо высушенное круче вставляет? Пересушил траву - галоши обуй? Лозунги не складывались, кадр не кадрировался, я посоветовала Маше, как подвигать рукой и головой, и кадр получился. Это меня ужасно обрадовало, потому что Маша - фотографический монстрык, а я - тьфу.
Два. Параноид. Ему понравился Дэвид Боуи, представляете?! Он ему, конечно, раньше тоже нравился, но только как персонаж и часть Резноровского дискурса, выходил как-то на сцену и что-то скрипел в микрофон, в иные времена, да (я тогда еще впечатлительная была и могла от NIN слезой изойти).
Три. Кирзиенко. Вообще-то его фамилия не Кирзиенко, но принято в Живом Журнале его псевдонимом обувать, поэтому пускай Кирзиенко. Этот солнечный фрик-персонаж моего детства куда-то испарился несколько лет назад (говорят, он теперь родил квартирку, торгует автомобилями "Поршь" и красит брови в серебро), а тут - тра-ля-ля! Очевидцев тьма! Воспоминаний куча! Они видели Кирзиенко, они высылали ему лягушонку в коробчонке, они трогали его рукою! Все эти люди существуют, надо же, думаю я и перечитываю фрик-романс, написанный в четыре руки. Надо теперь разобраться, существовали ли тогда же действующие Алесь Алыча, девочка Ольга Пе и Сергей Аристархович Кутья. Ведь это были благословенные гастрономические времена - желе из пива, арбуз-начиненный-спиртом, конопляные ириски Дмитрия Д! Причем же тут Кирзиенко? А ни при чем. Он был чем-то вроде микки-мауса от гонзо-журналистики - пустой, смешной и чужой символ.
Четыре. Евгения Гргрнц. Это - одна из самых горячих точек моей жизни. Евгения Гргрнц жрет пирожные и безостановочно смотрит спортивные передачи, одетая в брюки и рубашку своего безразмерного мальчика. Мальчик младше ее на пять лет и души в ней не чает. Когда мы приходим к Евгении, она смотрит бокс и лепит из флюоресцентного пластилина бабочек, крохотные компьютеры и собачку. Узнает, что у меня дома нет воды и насильно запихивает меня в душ - "Иди мойся! Блин, отстань, я дам тебе полотенце, только прошу тебя, МОЙСЯ! Я дам тебе что угодно, только блин, ИДИ В ДУШ!" (я не сторонник лесбийских саг, вам показалось, просто жесткая борьба с моей интеллигентностью). Евгения Гргрнц великолепно дрессирует собачку-пальму, а если ее (Евгению, не собачку) попросить, покажет вам татуировку на собственной попе. Замечательно!
Пять. Мальчик Степан очень порадовал меня своим отъездом в Штаты. Он решил остаться там и просить политического уебищжа. У нас сейчас как раз третий срок, так что политическое уебищже ему дадут. Степан очень рад. У него есть жилище, работа. Он кладет паркет в Консерватории. В первом же письме в ответ на взволнованное "Ну как ты?" он выслал мне огромную фотографию паркета, который положил сам. Здесь же он занимался музыкальной дурналистикой и был каким-то недовеском вроде меня, а теперь вот же. Я рассматриваю фотографию паркета через увеличительный tool и ищу в нем какие-нибудь отражения, это вроде плиток синагоги у Рушди - всегда предсказывают будущее и ровным счетом ничего не значат, а это и есть вся правда о любом будущем.
Рушди - это шесть, но он не человек, а вредный писатель.
А теперь помолчим и скачаем откуда-нибудь новый альбом The Music. |
|
|
